|
В любой стране мира во все времена армия являлась частью государственной структуры, социальным институтом, отражающим нравы, традиции данного общества и государства.
В последние годы, к сожалению, мы все чаще узнаем, что в некоторых воинских частях царит насилие, круговая порука начальников, покрывающая ошибки, промахи, изъяны в армии. В докладе генерального прокурора В. Устинова отмечено, что в современной армии командир перестал быть образцом и примером. За рукоприкладство в 2005 году было осуждено 550 офицеров. Некоторых солдат использовали на разного рода работах, не связанных с выполнением конституционной обязанности о воинской службе. В.Устинов приводит ужасающие цифры. В мирном 2005 году от преступлений и происшествий погибли почти 1300 военнослужащих, из них 276 солдат добровольно ушли из жизни. А ведь это чьи-то сыновья, отцы, мужья [1].
Аналитики приводят цифры суицидов в Российской и Красной армии. Так, в 1900 году было 17 случаев на 100 тыс. человек военнослужащих, в 1911 году – 30, в 2005 году – 23 человека.
В этой связи мы решили посмотреть на ситуацию в конных полках Кубанского казачьего войска в XIX – начале XX века, используя хранящиеся в ГАКК отчеты командиров 1-го Кавказского и 1-го Таманского полков, командира Закаспийской бригады, в которую входили оба полка во время службы и 10 пластунского батальона, формируемого в Кавказском отделе.
В период службы в полках и батальонах постоянно проводились учения, на которых происходили и несчастные случаи. Командиры в своих рапортах все отмечали. В декабре 1901 года казак 5 сотни 1-го Кавказского полка Андрей Аксюк во время джигитовки упал вместе с лошадью и умер. Подобный случай произошел с приказным той же сотни Григорием Берлизовым в июле 1902 года [2].
В феврале 1903 года на учениях 6-й сотни 1-го Таманского полка от неосторожного обращения с патронами также погиб один казак. Командир Закаспийской бригады генерал-майор Ковалев просит командиров этих полков разъяснять казакам необходимость осторожного обращения с огнестрельным оружием [3].
Командиры полков отмечали и редкие случаи самоубийств. В каждом конкретном случае происходило разбирательство на уровне сотни, полка, бригады.
В трех делах из разных фондов ГАКК встречаются сведения о казаке из станицы Терновско Пантелеймоне Кобрине, служившем в 5 сотне Кавказского полка в урочище Пуль и Хатум. 20 января 1900 года он подал жалобу командиру бригады на исполняющего дела вахмистра старшего урядника Кузьму Сидорова, что тот забрал у него полушубок, пообещав за это командировку в Персию.
Командир сотни провел дознание. Свидетелями выступали урядники Ягодкин и Козлов, приказной Левин, казаки Корытков и Лазарев. Урядник показал, что шубу он действительно купил, но отдать сразу деньги не мог. Кобрин не отрицал факта продажи. В своем рапорте командир сотни доложил, что дал Сидорову 8 рублей для отдачи долга Кобрину и отпустил всех свидетелей. Казаки отправились на коновязь, так как пришло время вечерней уборки лошадей. Кобрин же пошел в казарму, где и лишил себя жизни выстрелом из 3-х линейной винтовки. Как отмечал сотенный, никаких странностей за Кобриным до этого не замечалось.
Правда, в другом документе сказано, что казак пожаловался на вымогательство старшего урядника Сидорова, который выменял своего плохого коня на прекрасного коня Кобрина. Возможно, этот обмен и привел к трагедии [4].
4 октября 1900 года на посту в урочище Тахта-Базар застрелился казак 1-й сотни Семен Рыбалкин из станицы Тифлисской. Он оставил письмо товарищам, где объяснял причины своего поступка семейными обстоятельствами: «Братцы, желательно помирать от пули, да еще на чужой стороне, но семейные расстроенные дела, а виной тому жена, заставляют меня покончить с собой». Рыбалкин просит не винить живущих с ним постовых казаков. Поразительно как глубоко в сознании казака укоренилось чувство воинского долга, желание умереть именно в бою, сражаясь с противником, если даже перед смертью он думает об этом.
В ходе следствия выяснилось, что жена, пока казак служил, родила ребенка, очевидно, от другого мужчины. Перенести такой позор Семен Рыбалкин не смог. Чувство стыда перед станичниками вытеснило все остальное [5].
Необходимо посмотреть на взаимоотношения казаков и офицеров. Младший фельдшер 1-го Кавказского полка Гулый (фамилия неразборчиво) был арестован на 10 суток простым арестом за «недостаточно почтительное поведение по отношению к начальству» [6].
Командование отмечает случаи рукоприкладства офицеров. Сотник Тихонов из 10-го кубанского пластунского батальона в феврале 1896 года нанес побои отставному уряднику Абеленцеву. Тот ответил словесными оскорблениями. Наказной атаман назначил Тихонову сутки домашнего ареста, а вот Абеленцев был выслан на два года в станицу Даховскую, чтобы «нижние чины понимали, как надо вести себя с офицерами». Отставной урядник Дмитрий Морозкин, исполняя обязанности писаря в станице Кавказской, вел себя дерзко по отношению к есаулу 2-го Кавказского полка Ламонову при исполнении им обязанностей сотенного командира. Атаман отдела Гетманов просит лишить Морозкина должности и сослать на три года в отдаленную станицу Кубанской области. Наказной атаман после изучения всех документов решил освободить писаря от занимаемой им должности и подвергнуть 3-х дневному аресту при станичном правлении [7].
В июле 1899 года хорунжий 1-го Таманского полка Поночевный отправился из местечка Каши, где стоял полк, в Асхабад. Без разрешения командира сотни он потребовал лошадь для сопровождавшего его пешего казака Балана. Приказной 5-й сотни Москаленко отказался дать свою лошадь, т.к. ее слишком часто назначали для использования офицерам и на конных учениях. На следующий день хорунжий нашел Москаленко и ударил его. За нанесение удара приказному Поночевный был арестован на трое суток гауптвахты. Однако и Москаленко не остался без наказания. Командир полка полковник Гайтов назначил пять суток ареста за то, что Москаленко отказал офицеру. Наказание было достаточно мягким, так как он учел «любовь и всегдашнее заботливое отношение к своей лошади» со стороны приказного и признал, что лошадь назначена в наряд несправедливо.
Своим приказом по полку он запретил офицерам использовать казачьих лошадей «по частным целям» [8].
В ноябре 1903 года хорунжий 1-го Кавказского полка Бардак побил лазаретного служащего, объяснив поступок своим болезненным состоянием и грубостью ответа нижнего чина. По приказу командира бригады он получил 14 суток ареста на гауптвахте [9].
Находились и такие командиры, которые использовали казаков не по назначению. В 1847-1848 годах в штабе командующего войсками на Кавказской линии рассматривалась жалоба отставного казака Кавказского полка Петра Галкина из станицы Казанской, поданная во время проезда военного министра по Кавказской линии 26 июля 1842 года. В ней указывалось, что войсковой старшина Бабалыков использовал казаков для работ в своем хозяйстве. Во время уборки хлеба и сена он брал до 100 человек, отчего их хозяйство приходило в упадок. Галкин указал, что старшина имел 500 лошадей, 300 штук рогатого скота, 5 тысяч овец и прочую живность. Он ежегодно заготавливал более 100 стогов сена. Казаки работали у него без всякой платы. Бабалыков брал взятки, например, у казака Семена Комаринова строевую лошадь с седлом, мундир и 10 колод пчел, у Никифора Русинова – корову. Галкин просит удалить Бабалыкова от командования сотней и отплатить казакам их работу. При разбирательстве выяснилось, что Галкин не знал содержания поданной им жалобы, так как не умел читать. Ее составил отставной урядник Воронкин и принес в станичное правление. Однако казаки отказались подписать жалобу, тогда Воронкин отнес текст Галкину, заверив, что прошение написано о ссуде хлеба в голодный год. Поэтому Галкин и подал его на другой день военному министру.
Бабалыков объяснил, что во время уборки действительно нанимал 1-2 лишних человек. Служащие казаки подтвердили свою работу у войскового старшины. Причины были самые разные. Одни откликнулись на просьбу командира, другие – боялись неприятностей в случае отказа, некоторые показали, что все же не работали. Казак Башкатов подтвердил факт оплаты за три дня в сумме 19 рублей серебром, он даже вернул 4 рубля Бабалыкову, посчитав их лишними, правда, он не мог назвать, в каком году это было. Казак Балдинов видел как производился расчет за покос сена.
Бабалыков утверждал, что все казаки работали по доброй воле и в свободное время. Они получали обед и порцию водки. Он дал 10 и 20 рублей серебром на всю артель, подарил три лошади, а в 1842 году «выдал на справу шашек серебряный галун и ленты для знаков и медалей, что стоило ему на каждого казака по 50 копеек серебром». В поборах с казаков за увольнение со службы он так и не признался.
Казаки в ходе следствия дружно заявляли, что жалобу они не писали и претензий к Бабалыкову не имеют, хотя в сотне часто ходили слухи о неправедно нажитом богатстве войскового старшины.
Однако, следователь усматривал какие-то договоренности между Бабалыковым и казаками, считая, что они не все рассказали, опасаясь, очевидно, мести со стороны начальника. Наказной атаман КЛВ генерал-лейтенант Николаев отрешил Бабалыкова от должности и послал без очереди в отряд за Кубань на целое лето. Два последующих года казаки больше жалоб не предъявляли.
Ознакомившись с делом, наказной атаман посчитал, что за злоупотребления подчиненными в работах Бабалыкова надо немедленно устранить от командования, арестовать на два месяца, не поручать впредь никаких частей пока начальство не засвидетельствует отличную службу. Ни доказать, ни опровергнуть вину Бабалыкова следствие так и не смогло, «оставив его в подозрении».
Но 24 октября 1847 года командующий 1-й бри-гады полковник Войцеховский доложил уже новому наказному атаману генерал-майору Круковскому, что войсковой старшина Бабалыков умер 9 августа 1847 года и поэтому дело следует прекратить [10].
В другом случае дело все же довели до конца, признав человека виновным. Командир 1-й бригады в ноябре 1859 года докладывал наказному атаману суть дела. Есаул Гарминов прибыл на пост Девятибратский и начал кричать на начальника поста Камиманова, так как на посту не хватало 4 человек. Затем без видимых причин есаул ударил своего подчиненного, что подтвердили несколько человек.
Уряднику Камиманову было 47 лет, 20 из них он преданно служил царю и Отечеству, получив нашивки, штрафам никогда не подвергался. За участие в военных походах Камиманов был награжден знаком отличия военного ордена. В ходе следствия выяснилось, что отсутствующие казаки были направлены по приказу есаула на работу в его же хозяйство. Это был уже не первый случай. Всего Гарминов снял с постов 15 человек, а двоих даже направил к своему тестю в Черноморию, чтобы пригнать какой-то скот.
Казаки Калина Павлюченко, Андрей Краснянский 1-й, Астах Оношко, Василий Платонов – работали по два дня, Никифор Поликарпов – 1 день и до 10 часов ночи другого, Михайло Ольчинкин – 1 день, Кондрат Кибирев – 7 дней, Яков Кудряшов и Григорий Безродный – 3 дня ухаживали за скотом. Все казаки указали, что вознаграждения за свой труд не получили.
Есаул Гарминов, 48 лет, был сыном хорунжего и находился на службе с 1830 года, в 1836 стал офицером. За участие в военных кампаниях был награжден орденом Св. Анны 3 степени с бантом, польским знаком за военное достоинство 5-й степени, серебряной медалью в память о войне 1853-1856 годов и знаком отличия за беспорочную службу.
Однако есаул неоднократно подвергался взысканиям. В 1850 году он был отстранен от командования 5-й сотней 2-го Кавказского полка за допущенные по его вине беспорядки и злоупотребление властью. В 1854 году по решению наказного атамана Гарминов был арестован на 6 суток на гауптвахту за нанесение побоев крестьянину Сотникову и казачке Золотушкиной. В 1856 году он брал казаков с постов и отправлял их на работы в свое хозяйство.
Командир бригады сделал строжайший выговор и приказал взыскать с Гарминова суммы, заработанные казаками в счет сотенного капитала.
Наказной атаман КЛВ генерал-майор Рудзевич решил предать есаула суду за тяжкий проступок, но «не желая есаулу несчастия», предложил командиру бригады уволить Гарминова со службы как офицера неблагонадежного и не поручать ему никаких частей [11].
Рапорты командиров фиксирую редкие случаи «неуставных взаимоотношений» и их последствия. Можно сказать, что в казачьих войсках это не являлось проблемой, требующей особого вмешательства со стороны центральной власти.
|
[Наверх ]
| ©АИСО (филиал)РГСУ 2006 |
Контакты |
Редакционная коллегия |
|